Давайте я расскажу вам о сильных ощущениях. Чай ведь должен впечатлять? Создавать переживания? «Состояния»? «Убойные эффекты»?

7 июля 2020 Чай

Сильные чайные ощущения – это когда на закате поднимаешься с чайной утварью к аллеям старых яблонь и вишен, а там, оказывается, полным-полно каприфолей, причём разных – и розовых, и белоснежных, и побольше, и поменьше, и запах стоит одуряющий. Я их даже сфотографировал, но освещение уже было не ахти, и ни одного чёткого снимка не вышло. А потом садишься пить тэнчунский шу на краю аллеи под навесом из багровых листьев, и из кустов выходит недолинявшая лиса, матерится и уходит обратно. К концу чаепития вылезает снова и, недовольно посмотрев, удаляется в сторону ближайшего жилого комплекса. Лису я сфоткать не успел – быстрая. А на следующий день идёшь отправлять очередной чайный заказ, делаешь крюк через парк и видишь, что на молодом клёне, который недавно повалила буря, появились новые листья. Может быть, будет жить. Это тоже сильное ощущение. А из Боксберри идёшь на мини-рынок за грецкими орехами с такой тонкой скорлупой, что их можно разбирать на части руками. И у Бахтияра, который ими торгует, рядом с весами лежит томик Омара Хайяма с несколькими закладками, старый томик, похоже, старше самого Бахтияра. И берёшь ещё немного изюма.

А потом садишься в сквере, завариваешь предпоследнюю юбилейную шайбу Мэнку Цзинь Хао 2009 года, и изюм от Хайяма, то есть от Бахтияра, оказывается достойным и поэта, и шаха. А на соседней лавочке сидит бабушка с таким фактурным лицом, что Андре Ду Плесси и Судзуки Тацуо подрались бы из-за неё, и к ней подходит её дочь с бутылкой молока, они достают маленькую красивую фарфоровую чашечку, наливают и пьют. Бабушку с расписной чашечкой я постеснялся сфотографировать, а, наверно, зря. Это был бы изумительный кадр. Простите меня, Тацуо и Андре. А потом идёшь гулять с конкурсным, но недорогим Дун Дином, ставшим за три года мягким-мягким, и самсой из киоска, где не жалеют зиры, на Каштановый переулок, и на углу с Яблочным проездом, где растут почему-то не каштаны и не яблони, а вишни с уже разгорающимися алым гроздьями, бегает сфинкс в вязаной жилетке, красно-фиолетовой. Сфинкса фоткать было невежливо при хозяйке. Что, нравится мой кот? – спрашивает. Жилетка классная — говорю. Смеётся: «Ну, а кот-то? А то все говорят – страшный…»

В частном секторе полно детей, и кошачьих, и человечьих. Пока просто идёшь, кажешься себе вполне своим тут. Но стоит достать бутылку с Дун Дином, как всё меняется, возникает тревожная чуждость, словно ты чудовище, и с тебя вдруг спала людская личина, или, наоборот, человек, забредший на праздник ёкаев и выдавший себя. Сильное ощущение. Убойный эффект. А Госпитальная улица упирается в заброшенный дом, по виду – бывший магазинчик или ещё какая-то контора, кругом выросли ухоженные коттеджи, а он так и остался обрастать кустами и слоями объявлений о разном. Его я сфотографировал, но он вряд ли вам понравится. А сильное ощущение, которое легко сфотографировать – это высохший зонтик не-знаю-чего, отдавший все семена земле, переживший зиму и сияющий чистым серебром на фоне майской зелени.

Читайте также